До боли знакомая история...Похоже, что эта история стала основой сценария фильма "Гусарская баллада".
В 1925 году в саратовскую землю опускали гроб с телом старой женщины, на груди которой красовался… Георгиевский крест. Так, с боевой наградой, и похоронили её, бывшую баронессу фон Штоф, полжизни прожившую в селе Пады, что под Балашовом. Известно, что Георгиевскими крестами прежде награждали только участников сражений, проявивших личную храбрость, и люди, стоявшие у могилы, быть может, недоумевали, не зная истории, о которой теперь все забыли.
Спустя много лет правнук награждённой поведал журналисту Екатерине Берген о судьбе прабабки, достойной, по меньшей мере, удивления, если не восхищения той отчаянной смелостью, что возвышает эту женщину над иными мужчинами. И история девушки-гусара появилась в одном из малозаметных изданий, к сожалению, пройдя мимо внимания её соотечественников.
Итак, представьте юную девушку из немецкого рода, баронессу, только что выпущенную из Смольного института и уже зачисленную во фрейлины императрицы. Для кого-то — предел мечтаний, а для нашей героини — скукотища, тем более, что общество живёт новостями с Балкан. Именно там теперь и кипит жизнь, туда движутся наши полки, тянутся санитарные кареты, едут добровольцы — эти лучшие сыны Отечества. Все, и русские, и болгары, и румыны горят желанием рубиться с башибузуками. И милая Александра фон Штофф, едва блеснув в свете, вдруг исчезает, объявившись… под Шипкой. "В самом деле, почему только "сыны" достойны сражений с турками, а как же дочери!�" — рассуждает Александра. Впрочем, у неё сейчас документы на чужое имя, да и саму девушку не узнать: военный мундир, на боку сабля — гусарский корнет, да и только.
Выпускница Смольного сумела как-то уговорить родного брата, служившего гусаром, и тот сшил ей мундир, вручилл саблю и научил стрелять. Под видом корнета лейб-гвардии гусарского полка Александра, снабжённая поддельными документами, прибыла в Болгарию, и тут же была принята в действующую армию — не хватало командиров. Под начало "молодому гусару" дали сотню донских казаков, и начались увлекательные приключения. В бою баронесса не уступала мужчинам, мастерски владея саблей и метко стреляя из ружья. Год воевала с турками, и всё в "горячих точках" кампании — у Шипкинского перевала, затем при осаде Плевны. Сам Скобелев вручил отважному корнету награду — офицерский Георгиевский крест четвёртой степени. Да только не долго наша "ряженая" ходила в героях, близилось разоблачение…
Обратимся к публикации Екатерины Берген: "А спустя некоторое время генерал получил письмо от отца Александры, в котором тот сообщал, что корнет такой-то вовсе не офицер и даже не мужчина, а романтичная девица! В приписке он просил отправить дочь домой…
Скобелев вызвал корнета, прочитал вслух письмо и услышал в ответ яростное опровержение. Генерал сказал, что лично он верит корнету, но для вящей убедительности попросил… расстегнуть мундир".
Момент, согласимся, критический. Лицо "гусара" залила краска, и возмущённая баронесса фон Штофф, которой не оставили выбора, залепила Скобелеву звонкую пощёчину. Генерал хотя и был раздосадован таким поворотом дела, домой Александру не отправил, а определил санитаркой в лазарет. Когда казачья сотня узнала о происшедшем, никто не хотел верить, что целый год ими командовала… баба. Впрочем, как говорится, нет худа без добра: в госпитале Александра повстречала свою любовь — студента Медико-хирургической академии Михаила Соколова. И скоро на головы влюблённых надели брачные венцы.
Далее Е. Берген пишет: "Когда закончилась война, пара заявилась в Петербург, вызвав при дворе настоящий шок. Императрица Мария Александровна сделала Александре строгое внушение, но, поразмыслив, простила её. Женщина умная и рассудительная, она приняла во внимание, что ни у одной государыни мира нет статс-дамы, которая имеет боевые офицерские ордена, а Александра фон Штоф, в замужестве госпожа Соколова, снова стала фрейлиной императрицы…"
Однако её придворная карьера оказалась испорчена: женские язычки приписывали девушке-гусару совсем другие "подвиги". Ну, история обычная: жёны, проводившие мужей на войну, люто ненавидят и презирают всех женщин-фронтовичек, как это было, к примеру, в Великую Отечественную. И русско-турецкая кампания, о которой здесь речь, не исключение. Самое мягкое выражение, которое придворные дамы употребляли в адрес нашей героини — "обозная девка". Подобная "слава" была не заслужена, хотя бы по той причине, что на войне баронесса скрывала свой пол, так как первый же "военно-полевой роман", означал одно — немедленную "демобилизацию". А ведь Александра провоевала целый год, напоследок закатив пощёчину самому Скобелеву. Императрица, знавшая о сплетнях, печально сказала расстроенной фрейлине: "Всему двору рот не заткнёшь". И Александра Александровна уехала, как говорится, "в деревню, в глушь, в Саратов", а точнее — в своё имение в Падах Саратовской губернии.
Помещичий дом стоял на берегу тихого Хопра, вокруг текла сельская жизнь, и баронесса стала бесплатно лечить крестьян, помогая в этом мужу-врачу. Родившаяся в 1859 году, она дожила до седьмого десятка, и разбитая параличом, на смертном одре повелела близким прикрепить себе на грудь Георгиевский крест. С ним и отошла ко Господу…
Для контраста приведём малоизвестный случай, когда мотивы женского поступка были не столь романтичны, хотя присутствовали и мундир, и ружьё, и приключения. Не все женщины надевали форму, следуя патриотизму: так, француженка Мадлен Пети-Жан во времена Французской революции думала лишь как прокормить плачущих от голода детей, а их у неё было 17. Трижды овдовев, она осталась без средств к существованию, и теперь решила попытать счастье в наполеоновской армии, которая воевала в мятежной Ванде. Сначала в отряде никто не догадывался, что новобранец — женщина, однако навыки слабого пола вскоре ей понадобились как никогда. В первом же бою Мадлен вместе с товарищами попала в плен к повстанцам и была заперта в сарае. Тут ей и помогло женское естество: скинув с себя синий мундир, Пети-Жан облачилась в женское крестьянское платье, которое нашла в углу, и, улучив момент, прошла мимо караула, а затем и спокойно покинула деревню. Продолжить военную карьеру Мадлен не удалось: Конвент решил уволить всех женщин из армии, и матери голодного семейства пришлось обивать его пороги, доказывая своё право держать ружьё. Чтобы отвязаться от назойливой гражданки, ей назначили пенсию в 600 ливров, и Пети-Жан успокоилась — цель была достигнута.
Источник: blogs.privet.ru
