Нашел. 

Генерального штаба генерал-майор Евгений Иванович Мартынов 
ИЗ ПЕЧАЛЬНОГО ОПЫТА РУССКО - ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ

II.  Влияние действий флота на ход сухопутной войны

Характерная особенность русско-японской войны состояла в том,, что обе воюющие стороны были отделены от театра действий: Россия — огромным пространством территории, а Япония морем.
Последнее обстоятельство придавало чрезвычайное значение действиям флота: если бы русский флот завоевал себе господство на море, то войны на суше совсем бы не было; если бы он сохранил за собой хотя бы способность мешать движению неприятельских военных транспортов, то японцам никогда не удалось бы сосредоточить на суше значительные силы, а следовательно, и развить там крупные операции.
В 1903 году, в официальном докладе, адмирал Алексеев категорически заявил, что наш Тихоокеанский флот настолько силен, что не может быть разбит японцами. Это положительное заявление в связи с наивной уверенностью правительства, что войны не будет, и не менее наивным опасением быть обвиненным в агрессивных замыслах, является причиною того, что на театре военных действий не были своевременно сосредоточены достаточные силы. Действительно, раз неприятель не мог овладеть морем, для нас не встречалось особой надобности в многочисленной сухопутной армии. Однако действительность показала, что ручательство наместника и главного начальника русских морских сил на Дальнем Востоке было лишь необдуманной фразой. Вместо того чтобы собрать всю Тихоокеанскую эскадру в обширном Владивостокском порту с его двумя выходами и отсюда, если не господствовать над морем, то, во всяком случае, мешать движению японских транспортов, адмирал Алексеев разбросал наши суда по всему побережью, сосредоточив главную их массу в порт-артурской ловушке.
В результате наш Тихоокеанский флот был отчасти уничтожен, отчасти заперт, и японцы стали доставлять войска на театр военных действий совершенно в условиях мирного времени.
Таким образом, с первых же дней войны наша малочисленная сухопутная армия была предоставлена своим собственным силам.
Виновник всего этого во всяком другом государстве был бы предан суду; У нас, как известно, он получил высшую военную награду—Георгия на шею.
Долго тянулась ожесточенная война на суше, беспримерная по своему кровопролитию. Наконец, после падения Порт-Артура и неудачного сражения под Мукденом наше правительство снова решилось прибегнуть к содействию флота. Эскадра адмирала Рожественского получила приказание пробиться во Владивосток.
Каждому было ясно, что это предприятие не имеет никаких шансов на успех. Пестрая, плохо обученная эскадра, состоявшая наполовину из тихоходов, должна была пройти огромное расстояние, не встречая на пути ни одной угольной станции, ни одного порта, чтобы в конце—концов, не имея никакой базы, вступить в борьбу с многочисленным, великолепно устроенным неприятельским флотом, оперировавшим у своих берегов.
Сами моряки, от адмирала до младшего мичмана, совершенно не верили в успех порученного им дела. В этом отношении любопытный эпизод, происшедший во время проводов эскадры адмирала Рожественского из Кронштадта, рассказан в "маленьких письмах" присутствовавшего при этом А.С.Суворина ("Нов. Вр." №10506). За обедом на броненосце "Александр Ш", в ответ на всеобщие пожелания счастливого пути, командир капитан 1 ранга Бухвостов (впоследствии геройски погибший при Цусиме) неожиданно начал говорить о том, что Россия совсем не морская держава, что русские никогда не были и не будут настоящими моряками, что постройка судов только разорение казны и нажива строителям... "Вы смотрите и думаете — как тут все хорошо устроено, — продолжал Бухвостов, — а я вам скажу, что тут совсем не все хорошо. Вы желаете нам победы. Нечего и говорить, как мы ее желаем. Но победы не будет! Я боюсь, что мы растеряем половину эскадры по пути, а если этого не случится, то нас разобьют японцы, у них и флот исправнее, и моряки они настоящие. За одно ручаюсь, мы все умрем, но не сдадимся".
Что касается наших сухопутных офицеров, то они еще с самого начала войны не возлагали на флот особых надежд. Будучи профанами в морском деле, мы тем не менее понимали, что современный корабль есть чрезвычайно сложный механизм, требующий для управления собою основательных и разнообразных знаний, а между тем нам было известно, с каким легким научным багажом выходят наши моряки из своего корпуса; мы не могли не заметить, что дальнейшая служба этих офицеров состоит главным образом в педантическом соблюдении особого морского этикета на корабле и в исполнении светских обязанностей на берегу; до нас доходили темные слухи о колоссальных злоупотреблениях в морском ведомстве, о господствовавшем там фаворитизме, подавлявшем все талантливое; мы видели поразительную распущенность морских команд на берегу, делавшую их совершенно непохожими на регулярные войска; наконец, из истории мы знали, что наши моряки (сухопутные люди по природе) никогда не отличались особым искусством на морях и что лучшие свои дела они совершали тогда, когда их высаживали на сушу, употребляя в качестве пехотинцев и артиллеристов.
Однако действительность превзошла самые пессимистические ожидания. Цусимское поражение является единственным в истории. Многочисленный флот погиб, не причинив неприятелю ни малейшего вреда. Наши броненосцы кувыркались и шли ко дну в несколько минут; один адмирал сдался в плен с целой эскадрой, а другой ушел с поля сражения, оставив своих боевых товарищей на произвол судьбы.
Цусимский разгром произвел подавляющее впечатление на правительство и заставил его тотчас же начать переговоры о мире. Мирный договор был подписан тогда, когда стратегическое положение нашей сухопутной армии, вследствие подошедших к ней многочисленных подкреплений и исправления недостатков материальной части, сделалось выгоднее, чем когда-либо в предшествовавшие моменты кампании.
Эта была вторая услуга, оказанная русским флотом своей сухопутной армии.
Теперь, когда наши столь дорого стоившие суда или покоятся на дне океана, или находятся в руках японцев, рождается вопрос: следует ли нам, по окончании войны, вновь заняться созданием флота?
Взглянем на карту. К России примыкают три внутренних моря: Балтийское, Черное и Японское. Эти моря так удалены друг от друга и настолько заперты другими государствами, что рассчитывать на то, чтобы Балтийская эскадра своевременно помогла Черноморской или Тихоокеанская — Балтийской, совершенно невозможно. Итак, если мы желаем быть крупною морскою державою, то географическое положение вынуждает нас иметь три эскадры, из коих каждая в отдельности могла бы выдержать борьбу с противником.
Возможно ли это при современном финансовом положении России и при той массе неотложных расходов, которые ей предстоят?
Очевидно, нет.
Затем, нужно ли это?
Колоний мы не имеем. Наша морская торговля по сравнению с сухопутной незначительна, да и притом производится на иностранных судах. При таких условиях достаточно ограничиться обороной побережья, а для этого стоит лишь укрепить важнейшие пункты и развить железнодорожную сеть настолько, чтобы можно было быстро сосредоточить необходимое число войск для отражения десанта на каждом угрожаемом участке. Ведь если бы во время последней войны вместо одноколейной, позорно выстроенной, железной дороги мы имели хороший двухколейный путь, то могли бы сосредоточить в Маньчжурии такие сухопутные силы, что и без содействия флота легко справились бы с японцами.
Вопрос о создании сильного наступательного флота есть для России вопрос будущего. Он возникнет тогда, когда наше отечество, устроив свои внутренние дела, выйдет на путь широкой мировой политики, когда у нас появятся колонии, когда наша торговля распространится по океанам.

Писалось, заметьте по горячим следам русско-японской войны.

Об авторе:
Во время русско-японской войны командовал 140-м Зарайским полком. За боевые отличия в ней Мартынов был произведен в генерал-майоры и награждён золотым оружием и орденами святого Георгия 4 степени (за бой при Ляндясане), святого Владимира 3 степени с мечами и святого Станислава 1 степени с мечами.
В 1905 году Мартынов был назначен начальником штаба III Сибирского армейского корпуса, в 1906—1908 гг. состоял при главном штабе, в 1908 назначен начальником 1-й стрелковой бригады, в 1910 произведен в генерал-лейтенанты и назначен начальником Заамурского округа пограничной стражи
Находясь в этой должности вступил в конфликт с командиром Отдельного корпуса пограничной стражи генералом Пыхачевым и министром финансов графом Коковцовым (пограничная стража тогда подчинялась министерству финансов) по поводу поднятого им вопроса о хищениях на КВЖД и в Заамурском округе ОКПС. В итоге 19 февраля 1913 года был переведен на должность начальника 35-й пехотной дивизии. 18 марта 1913 подал прошение об отставке и 13 апреля 1913 был уволен из армии «по домашним обстоятельствам». После публикации Мартыновым открытого письма к председателю совета министров Коковцову и отдельной брошюры «Работа наших железнодорожных дельцов в Маньчжурии» по найденным им на Дальнем Востоке злоупотреблениях был привлечен Коковцовым к суду. Решением особого присутствия Московского военно-окружного суда от 05.11.1913 за публикацию в открытой печати служебных документов, не подлежащих огласке лишен пенсии. Кроме того Мартынову было запрещено в течение трех лет занимать должности на государственной службе. Однако дальнейшие публикации Мартынова и широкий резонанс его дела (вопрос рассматривался в Государственной Думе) привели к тому, что Московский военно-окружной суд решением от 21.03.1914 оправдал Мартынова.
В 1913 в качестве корреспондента газеты «Утро России» участвовал во второй Балканской войне. 20 июля 1914 в связи с началом мобилизации подал прошение на Высочайшее имя, прося вернуть его в армию, на что последовало согласие. Назначен в распоряжение начальника штаба Юго-Западного фронта.
Вылетел 10 августа 1914 из Дубно на самолёте с целью провести стратегическую разведку на Львов и Стрый, над Львовом аэроплан был подбит, совершил вынужденную посадку. Мартынов и лётчик попали в плен. Некоторое время Мартынов содержался в тюрьме в замке Лек в Венгрии вместе с генералом Л. Г. Корниловым. Освобожден из плена в феврале 1918.
По возвращении в Россию добровольно вступил в Красную армию. Главный начальник Управления снабжений РККА (7 ноября 1918 г.), в распоряжении начальника Академии Генштаба с декабря 1918 г. Преподаватель, старший руководитель стратегии этой академии, одновременно сотрудник-составитель Военно-исторического отдела Оргуправления Всеросглавштаба. С 1924 г. — для особых поручений в Военно-историческом отделе штаба РККА, с февраля 1925 г. — в Управлении по исследованию и использованию опыта войн штаба РККА. С 1-го июля 1928 г. в отставке. После увольнения занимался переводами военной литературы. Работал в редакции Большой советской энциклопедии. Преподавал военное дело в 1-м Московском университете.
В 1931 арестован, осужден по 58-й статье на 5 лет с заменой высылкой в Северный край на тот же срок. Постановлением коллегии ОГПУ от 14.07.1932 дело было пересмотрено, приговор отменен и Мартынову было разрешено свободное проживание по СССР. Жил в Москве по адресу Новинский бульвар, д. 16, кв. 23
23 сентября 1937 снова арестован, помещен в Таганксую тюрьму. Во время двух допросов виновным в контрреволюционной агитации он себя не признал. 29 ноября 1937 осужден тройкой при УНКВД СССР по Московской обл по обвинению в контрреволюционной агитации. Расстрелян 11 декабря 1937 на бутовском полигоне.

Ссыла на книгу, из которой взята выдержка. http://cruiserx.narod.ru/martinov/martinov.htm - очень рекомендую прочесть. Книга показательно характеризует широкое видение автора.

Отредактировано Усталый (2009-09-19 19:46:34)

Очень уважительно и с завистью отношусь к людям, которые могут проследить свои корни на несколько колен вглубь... Нашего поколения большая часть не может этим похвастаться - такие паровые катки войн и революций проехали по народу, что в лучшем случае какие-то слухи о прадедушке и никаких вещей....

Да! Поэтому в песне поётся "Легендарный Севастополь", а не "Легендарный флот".   

Так ведь Русская армия воевала за Веру, Царя и Отечество! А за что из вышеперечисленного должны были умирать местечковые парни?
Все дело в побудительном мотиве. Израильская армия - другое дело!